СПАСИ И СОХРАНИ    «Она все таки сделала это! Сделала! Господи, где ты был, куда ты смотрел?» - он ехал на нижней ступеньке автобуса и ждал: «Когда же эта гребаная остановка, когда я выйду, как тяжело дышать!»    Он помнил слова хирурга: «Мы сделали все от нас зависящее, но не смогли ее спасти. Она потеряла слишком много крови. Было слишком поздно. Нам очень жаль.»    Как часто он слышал эти слова по телевизору, но никогда не испытывал особенных чувств при этом и не мог даже подумать, что самому придется испытать на себе всю тяжесть и боль утраты. Внутри него словно что-то лопнуло, обвалилось, умерло…    Сквозь пелену он помнил, как накричал на врача, ударил его, ударил его за то, что он не смог спасти то единственное, что было ему дорого в этой жизни, ту, которую он оберегал, хранил и любил. Помнил, как его, яростно отбивающегося, оттащили санитары и дали успокоительного.    Он вспомнил, как последний раз говорил с ней по телефону:     - Я хочу умереть, я просто хочу умереть. – Он слушал ее тихий нежный голос, который обволакивал, погружая в себя.     - Не говори так, прошу тебя! Подумай обо мне, что я буду делать без тебя? – он дрожал.    - Ты? Ты забудешь меня и будешь жить, как жил до встречи со мной. – эти слова ножом резанули сердце и барабанные перепонки.    - Ты не сможешь, я тебе не позволю! – закричал он в телефонную трубку.    Его крик задел ее гордость:    - Ха! А я все равно это сделаю, назло! Попробуй мне помешать!    Тогда ему показалось, что в ее голосе прозвучала ирония. Он не принял ее слова всерьез.    Теперь она лежала перед ним в больничном морге, накрытая простыней, с растерзанными острой бритвой венами. Было холодно. Ее ресницы слиплись и замерзли, глаза были закрыты. Он аккуратно уложил спутавшиеся волосы. Его слезы падали на пол и замерзали.    Он пропустил отпевание и не пришел на похороны. Он попрощается с ней потом, наедине.    Ее могила находилась в стороне от дороги. Простой земляной холмик был обложен жухлыми венками и выпавшим за ночь снегом, рядом стояла лавочка, оградки пока не было. Позади насыпи в землю был врыт простой деревянный крест с надписью на перекрестии: «Спаси и сохрани». На нем висела застекленная цветная фотография. Как хорошо знал он эти черты, каждую морщинку, каждую родинку. Эти бездонные, постоянно меняющиеся глаза, прямой правильный нос, тонкие алые губы и… волосы. Такие волосы он больше не видел нигде: черно-серебристые локоны спадали густым водопадом на нежные плечи. Он долго сидел на скамье и прожигал снег своими слезами.    Каждый день он приходил к ее могиле и ждал чего-то. Даже местные собаки привыкли к нему. Он существовал здесь, но душа его была уже далеко отсюда. Он жил, как во сне, без вкуса к жизни, не заботясь о себе и о своем будущем, без цели и мечты. Это все он похоронил вместе с ней. На сороковой день он пришел пьяным. Его было не узнать: впалые щеки, синие мешки под глазами, щетина, нечесаные волосы. Его джинсовая куртка порвалась в двух местах, а рука была перевязана какой-то грязной тряпкой.    Он сел на лавочку и пил, пил, пока ее лицо на фотографии не ожило, снова заблестели глаза. Она улыбалась ему, а ее волосы переливались серебряными звездочками в лучах вечернего солнца. Он был счастлив.    Его нашел кладбищенский сторож, который, приняв его за бомжа, крикнул: «Вставай, пошел прочь!» Но он не встал и не ушел, он даже не повернулся – он спал. Спал тем сном, от которого нельзя проснуться. Как еще совсем недавно она, он лежал на скамье, укрытый простыней из выпавшего снега. Его ресницы были покрыты инеем, щеки посинели, а глаза отражали ее лицо. В его замерзших руках была недопитая бутылка дешевого портвейна, из горлышка которой капали красные слезы, окрашивая снег кровью.    Его похоронили на другом кладбище, очень далеко от нее.    Назло ей он не забыл ее и не смог жить, как жил до встречи с ней. Они были квиты.

| Наверх |