литературные сайтымировая литературана главную







Застывший день

    Безжалостно палящее солнце, неторопливо катилось по серо-синему небу, на котором не было видно ни облачка. Оно было настолько пропитано зноем, что, казалось, выжигало половину вечеревшего горизонта, из-за чего, совершенно не возможно становилось смотреть в сторону запада.
   Там, куда безумно медленно, ползло светило, даже немного севернее, освежающе севернее, цвели прохладные сады... переливаясь и искрясь, убегали утоляющие любую жажду ручьи... Вода... мысли об этом чуде, вот уже много месяцев не оставляли смертельно усталого человека, одиноко сидевшего на измученном, еле живом коне.
   Только при очень пристальном рассмотрении, можно было понять, что перед вами молодой офицер, волею судьбы заброшенный в эти проклятые всеми места. За время, проведенное здесь, он успел не только повзрослеть, но даже почти состариться и это всего за несколько месяцев. Покрытый с ног до головы вездесущей серо-желтой пылью и пороховой гарью, в свои не полные 25 лет, его можно было принять за повидавшего виды и прошедшего через все круги земных страданий старика. Поблекшие, спутанные эполеты на потерявшем всякий вид мундире, истоптанные сапоги слитые с навечно запыленными стременами... Ничего в его образе, теперь уже не выдавало некогда блистательного офицера, ловившего на себе взгляды всех проходящих мимо дам.
   Единственное, что напоминало в нем солдата, были выделявшиеся на общем фоне своей все-таки ухоженностью, если в этом случае можно было так говорить, сабля и небрежно заткнутые за пояс пара пистолетов.
   Осунувшийся всадник, глотнул обжигающий воздух, похлопал рукой облаченной в остатки перчаток, взмыленного коня и как бы в одном движении расстегнул еще одну пуговицу, что ничуть не облегчило дыхания. Нестерпимый зной и постоянная жажда.. от них не было ни какой возможности спрятаться, даже в тени...
   Усилившаяся трескотня ружей и участившееся громыхание пушек, вывели его из оцепенения похожего на глубокую задумчивость, но лишенную всяких мыслей и образов. С ближайших позиций то и дело вспыхивали клубы белого, такого нереального, почти призрачного дымка , отравляя и без того не пригодный для дыхания раскаленный сизый воздух. Им в ответ, с еще большей ожесточенностью, вторили несущие смерть, выстрелы с пожелтевших от солнца и пыльных бурь, стен роковой крепости Сен-Жан д'Акра. Сейчас, для многих тысяч человек, она стала реальным воплощением неприодалимой цитадели, о которую разбивась последние надежды измученной, обескровленной, но все еще великой армии...
   Офицер слегка тронул своего коня, и тот содрогнувшись, двинулся в сторону крепости. Но не успели они проехать нескольких метров, как внимание измученного жаждой и невыносимым пеклом человека, привлек небольшой кортеж из всадников, торопливо объезжавший построенный не в далеке полк. Фротте, а именно так звали молодого офицера, поспешно потянул поводья, отворачивая в противоположную сторону, целиком повинуясь какому то не осознанному, и не приятному чувству. Как же все изменилось?! Еще год назад, он как и многие его друзья, почитал за честь целыми днями гарцевать по каменной мостовой улицы Шантерен, которой с недавних пор, было присвоено гордое имя "Победы", исключительно по причине того, что на ней жил маленький смуглый человек, только что промчавшийся во главе эскорта. Тогда их, излучающих молодость и по юношески беспечных людей, охватывало чувство безмерного восторга, уже только от того, что они проезжали под его окнами... И не было большего счастья, чем почувствовать устремленный в твою сторону, непроницаемый взгляд, героя Лоди, Риволи, ревностного защитника республиканских идей, непобедимого командующего Итальянской компанией ...
   Теперь же Фротте управляло не одалимое желание- не попадаться на пути этих, словно окаменевших глаз. Прочь от позиций.. от этого безумия. Во всех движениях офицера, скользнула нестерпимая, бесконечная внутренняя боль... Он уже давно перестал быть тем мальчишкой, который так отчаянно рвался за своим кумиром в этот сущий ад среди песков и испепеляющего солнца.
-Куда ты?!- крикнул кто то в след и тут же послышался глухой топот проваливающихся в песок копыт.
   Фротте обернулся и увидел Анри, своего давнего знакомого. "С чего бы это?"- подумал он натянув поводья и давая лошади долгожданный отдых. - "Странно, мы так долго как будто избегали друг друга, еще со времени выступления из Каира, а со взятия Хайфы, вовсе не виделись, хотя и служим в одном полку ."
-Ты слышал, что мы собираемся снимать осаду!?- не без иронии, с мукой попытался улыбнуться Анри своими потрескавшимися губами, и только в его воспаленных, начинавших гноиться глазах, светилась какая то детская, радость, граничащая с безумием.
   Фротте не знал что и ответить, то ли от смертельной усталости, то ли от того, что эту новость солдаты передавали из уст в уста весь последний месяц, как непреложную истину, но ничто уже не могло тронуть его огрубевшее сердце. Он нашелся только изобразить нечто похожее на ответную улыбку, сам же поспешил отвести в сторону взор от красных век друга, не желая лишний раз пробуждать в себе мучительные мысли о бессмысленности царящего вокруг безумства. Болезни.. смерть.. мы все здесь погибнем, если не от пули, то от грязи въевшейся в одежду и кожу.
   "Отчего Анри болен?"- зачем-то подумал он, скользнув взглядом по лицу собрата по несчастью, и невольно отвернулся от ужасного зрелища, вызванного гниением живой человеческой плоти.- "Действительно, всем известно, в этой проклятой земле, болезни приходят, как только перестаешь следить за чистотой камзола, но он... "- Фротте невольно зажмурился остановившись на ослепляющей своей белизной, жилетки друга.
   "Откуда, в этой пустыне, он берет такой мел? А, да.. Наверное раздобыл на побережье.. Местные получают эту известь из ракушек.."
-Теперь это точно! -как то обреченно не унимался собрат по несчастью, пробудив Фротте из плена мыслей.- Отдан приказ готовиться к очищению позиций и эвакуации. Вроде бы выступаем уже на рассвете...- и тут он неожиданно кивнул на шатающегося солдата тащившего вязанку каких то колючих веток, еле передвигая ногами с подвязанными подошвами из разбитой доски.
-Давай. Так держать.- крикнул он несчастному.- Может еще долго не придется погреться ночью.. Хоть поешь нормально, насколько это возможно, перед дорогой. Или это для чумного костра?... Ха-ха..- тут он опять перевел взгляд на Фротте и его лицо перекосилось бессильной страдальческой гримасой от осознания полной безвыходности и отчаяния, идущих из самой глубины души.
-Нет, не увижу я больше ни Марселя, ни Пьемонта...-после некоторого молчания выдохнул Анри Локруа.
   Фротте обратил взор на знойное небо, все еще залитое иссушающим светом, и где уже ничего не пугаясь, кружились чудовищные птицы с голыми головами, высматривая тех, кто отказался бороться за свое горестное существование... Счастливцы....
-Помню, в детстве, я с кузинами, устраивал пикники возле нашей тихой, прохладной речушки, как раз после сбора винограда. Мы ели таявшего во рту гуся и много запивали слегка забродившим сладким соком...- тут Фротте направил коня к резервным колоннам, все больше погружаясь в воспоминания от которых на сердце было одновременно и светло, и тяжело.- Вечерами мы собирались за чаем и я всегда приносил сладости от чего девчонки были просто в полном восторге.. Как же нам было хорошо... Где вы теперь, помните ли обо мне?.. Карина, Жуни, Эрика...
-А помнишь, как в Сен-Клу мы пили кофе с нежнейшими булочками?!- оживился Анри.
-Да. Тогда Мари впервые позволила мне поцеловать ее в щечку, а ты... Ты всегда был не промах. Только ты мог отпросить у тетушек Дюбуа, их прелестных племянниц Юлию и.. Боже, как же звали ту темненькую?..
-А!... Да.. -вздохнул Локруа и устремил свои воспаленные глаза куда то вдаль, сквозь пекло раскаленной на подобии жаровни долины, туда.. где с рек веяло свежестью и все еще мокрые после ночного ливня, мостовые отражали звонкий смех цветущих и радующихся жизни молодых людей...
   Но неожиданно эти, сладостные воспоминания нарушили истошные крики:"Друзы, Друзы". Офицеры встрепенулись и увидели, что сами того не заметя, выехали за пределы лагеря. Мимо них пробежали несколько солдат, а из-за ближайшего холма показались всадники.
-Янычары! -сдавленным голосом произнес Анри.
-Нет. Они правы. Это просто феллахи.- равнодушно поправил Фротте, даже не попытавшись отвернуть коня.
   Тем временем, кучка вооруженных всадников, завернутых в балахоны, словно застыла, не зная чего ожидать от стоявших как вкопанные, друзей. Оборванные французы, во всем виде которых, с трудом можно было определить офицеров Восточной армии, на удивление не делали даже попытки пуститься вслед за убегающими солдатами в спасительную сторону, откуда доносилось грохотание смертоносных орудий. Люди из пустыни не могли понять, что руководит друзьями: осознание своего обреченного положения или невообразимая смелость?..
   Мгновения шли, а офицеры по-прежнему не двигались с места. Если еще нервное переступание лошади Локруа, его устремленный на врага подслеповатый взор, как то выдавали эмоции, то его друг, казалось, был высечен из самого льда, не таявшего даже в этом аду.
   Нет, они не стремились умереть и не цеплялись за жизнь. Смерть.. Слишком много раз она ходила среди их них, вырывая из фаланг самых достойных и одинаково жалких... Уже давно сотни людей умирали не ради славы, и вовсе не из-за мечты найти выход из этого чистилища под неприветливым небом, даже не из-за приказа- "умереть"... они просто - умирали. Будто не было директории и вновь вернулись первые годы республики, когда при якобинском терроре, ужас у приговоренных к гильотине, постепенно перерождался в браваду близкую к безумию. Тогда обреченные шли на эшафот, словно то было нечто обыденное, без чего не мыслима сама жизнь, будто это какая то повседневная работа, многолетняя привычка.
   Молодые люди, как все вокруг, давно были такими же смертниками...
   Но вот среди пустынников, произошло какое то оживление...
   "Решились"-подумал Фротте.
   Он потянулся к сабле, а перед глазами стояли стройные каре, тесно прижимавшихся друг к дружке солдат и пыль, целая буря из песка и пыли, застилавшая подножия пирамид. Ее клубы катились как наши фаланги, изрыгая немыслимые, полные дикости и ужаса звуки тысяч, многих тысяч мамелюков. Ржание кобыл, рев верблюдиц, залпы, пачки залпов, пятившиеся и сбивавшиеся плотнее мундиры. Фротте никогда не видел, чтобы люди были так едины... Они стреляли быстрее пруссаков Фридриха... Все заволокло дымом, нескончаемая трескотня, блеск штыков... А варваров с каждым мгновением становилась все больше, они катились сплошной лавиной, грозя перехлестнуть наши ряды, как огромная, все сокрушающая волна обрушившаяся всей своей неимоверной силой на одинокий утес.
   Солдаты, просто люди.. . -- мы еще не чувствовали себя так едино, даже 14 июля у стен Бастилии. Сердца, руки- всё принадлежало одному существу сдерживающему безумный, смертельный натиск, с доселе неведомым чувством страха, трепета, величия... СОРОК ВЕКОВ СМОТРЕЛИ НА НАС!... Что могла сделать кучка друзов, после такого?...
   Но тут укутанные в бесформенные тряпки всадники, остановились, не переставая издавать самые дикие звуки, от которых кровь замирала в жилах. В то же мгновение со стороны лагеря послышался топот разбитых сапог, солдат шатающихся под тяжестью ружей и ранцев . Люди пустынь стали описывать на месте круги, стараясь придать своей трусости подобие некого приличия, стреляя и улюлюкивая вроде тех животных, что всегда нападают ночью но отбившихся из колонны.
   Фротте повернулся к улыбающемуся Анри и на его устах, из самых уголков, тоже стало проявляться нечто напоминающее улыбку, но странную, как у не виновного узника приговоренного к смерти, а в глазах отразилась бесконечная грусть, легшая печатью на все лицо. Раскаленный хруст тут же ударил ему в висок и что то, чему нельзя противостоять, стало неведомой силой выкручивать его из седла, омывая шею и плечи влагой, еще более горячей, чем жгучее солнце. Как то вдруг стемнело и рядом сотряслось от удара о камни, чье то, но только не его тело. Наконец стало прохладней, только жаль не исчезла вездесущая жажда. Как в тумане, из полутьмы улыбнулось лицо Мари, послышался ее милый детский смех, веселье, звон... искрящиеся глаза, прелестные губки.. но все эти столь желанные видения, стали угасать скрываясь в сумерках...
   "Не уходи"... но гуд затих...
   Отгремят кровопролитные сражения, песок заметет одинокую могилу, как и многие сотни других. Снова будет катиться по небу солнце, на смену ему придет ночной холод, настороженно и хищно озираясь станут рыскать звери, проходить люди... Кто то полюбит разбив другому нежное сердце, Мари найдет свое счастье и успеет в нем разочароваться, а где то там... в забытом прошлом, как и прежде в глазах Фротте, все еще отражается нещадно палящее солнце навсегда застывшего дня

Французский кирасирский палаш времен Наполеона I.


Umbra

| Наверх |

Hosted by uCoz